Лев Петрович Питаевский

Предисловие к кн.:  Труды Е.М. Лифшица / Под ред. Л.П. Питаевского. - М.: Физматлит, 2004. - 648 с.  С. 7-15

 

В этом томе читатель найдет собрание статей выдающегося российского фи­зика-теоретика, академика, иностранного члена Лондонского Королевского об­щества, лауреата Государственной и Ленинской премий, лауреата премии им. Л,Д, Ландау, Евгения Михайловича Лифшица. Такое собрание, в переводе на английский язык, было выпущено в Англии вскоре после смерти Евгения Михай­ловича издательством «Пергамон Пресс», которое в течение многих лет издавало тома «Курса Теоретической Физики» Ландау и Лифшица, Теперь, благодаря фи­нансовой  поддержке Российского Фонда Фундаментальных Исследований, собра­ние публикуется и на русском языке.

Не вызывает никаких сомнений необходимость издавать собрания оригиналь­ных работ крупных ученых. Такие собрания необходимы для истории науки. Соб­ственно, статьи ученых и составляют саму эту историю. Опубликование научной работы является для истории науки реальным историческим событием. После опубликования, когда статья делается известной другим ученым, она начинает свою самостоятельную жизнь, удачную или несчастную. От качества статьи, но также и от множества иных причин зависит, даст ли она многочисленное потом­ство или останется в гордом одиночестве даже посреди самого читаемого журна­ла. Собственно говоря, история науки нового времени — это в большей мере исто­рия отношений между научными статьями, взаимодействия и взаимного влия­ния таких статей, чем история отношений между самими учеными. Сборники статей дают возможность исследовать эту историю, не прибегая к кропотливым поискам в журналах. Так что с необходимостью печатать такие сборники все ясно.

Менее ясен вопрос, необходимо ли их читать. Я имею в виду не историков науки, для которых это хлеб насущный, а обычных читателей — научных работников и студентов. Дело в том, что в настоящее время в распоряжении читателей имеются многочисленные книги — учебники и монографии — практически по всем вопро­сам современной физики, нередко очень хорошие книги. Используя их, можно быст­ро войти в курс дела и получить достаточно полное представление о современном состоянии интересующего раздела физики. Нужно ли в таком случае читать ори­гинальные статьи, даже статьи «классические»? Я убежден, что нужно и даже очень нужно. Дело в том, что книги — и особенно хорошие книги — дают концентриро­ванное и очищенное от посторонних примесей изложение, которое приведет вас к цели кратчайшим путем, даст вам необходимые знания. При этом, однако, теряет­ся нечто важное, хотя и неуловимое, подобно тому, как при очистке риса теряется жизненно важный витамин В. Это важное—сам процесс научного творчества, про­бы и ошибки ученых, реальная мотивировка работы — и многое-многое другое. В учебнике нас учат (и мы учим), как исходя из правильных исходных предпосылок,   путем правильных рассуждений получить безукоризненно верный научный резуль­тат. Это — идеал, к которому нужно стремиться. Читая оригинальные статьи, мы, однако, убеждаемся в том, что многие важные результаты были получены исходя из неверных предпосылок с использованием сомнительных рассуждений. Мы уз­наем, что даже в работах выдающихся ученых бывают ошибки — иногда очень глу­пые. Мы можем проследить, как исходная идея трансформируется до неузнавае­мости, сохраняя все же исходное рациональное зерно, как долгим и окольным пу­тем получают порой результат, находившийся буквально «под носом», как технические трудности препятствуют реализации превосходной идеи и автору при­ходится довольствоваться жалким суррогатом — и как все это двигает науку впе­ред, хотя и не так быстро как нам, смертным, хотелось бы Короче говоря, только читая оригинальные статьи можно узнать, как наука делается на самом деля и — разумеется, в меру способностей читателя — научиться этому.

Мне думается, что сборник работ ЕЖ Лифшица интересен с еще одной точки зрения. Автор был одним из первых учеников Л.Д. Ландау и его многолетним бли­жайшим сотрудником. Его работы поэтому являются типичным образцом работ школы Ландау, по которому можно проследить характерные особенности твор­ческого стиля этой школы, его достоинства и недостатки.

Наконец, Евгений Михайлович очень хорошо писал. Его статьи и книга полез­но читать уже для того, чтобы поучиться, как их нужно писать.

Чтобы облегчить чтение книги, я дам здесь краткий обзор наиболее важных работ сборника.

Открывается сборник двумя работами, посвященными образованию электронно-позитронных пар при столкновениях быстрых частиц. (Первая из двух работ была опубликована совместно с Ландау в 1934 году, когда Е.М. Лифшицу было 19 лет.) Чтобы понять значение этой работы, достаточно вспомнить, что предска­зание существования позитронов, сделанное П.A.M. Дираком в 1926 году, первое время казалось довольно сомнительным самому автору предсказания. Но и после открытия позитрона в 1930 эти частицы оставались достаточно экзотическими. Поэтому возможность образования позитронов при столкновении обычных час­тиц несомненно заслуживала теоретического изучения. Сейчас, после создания диаграммной техники Фейнмана, экзаменатор может попросить студента напи­сать общие выражения для вероятности такого процесса на экзамене по кванто­вой электродинамике. В 30-е годы это была сложная теоретическая проблема. Но вот что интересно. Если мы попробуем решить задачу заново, пользуясь методом Фейнмана, мы обнаружим, что вычисления будут в точности те же самые, что и в работах Ландау и Лифшица. В работах использован релятивистски-инвариант­ный метод расчета. Переход электрона из состояния отрицательной энергии в со­стояние с положительной энергией, то есть рождение пары, происходит вслед­ствие интерференции полей сталкивающихся нуклонов, причем эти поля нахо­дятся путем решения уравнений Максвелла. В результате возникают выражения, соответствующие D-функциям виртуальных фотонов в технике Фейнмана. (От­мечу, что в результате арифметической ошибки коэффициент в окончательном выражении (29) в работе 2 в четыре раза меньше правильного. В 60-е годы эта ошибка еще огорчала Евгения Михайловича. В школе Ландау арифметическая ошибка считалась дурным тоном.) Следует сказать, что теоретическая актуальность работы не означала ее актуальности с экспериментальной точки зрения. В действительности, экспериментальная проверка теории оказалась возможной лишь в 70-е годы. Ландау, относившийся к экспериментальной физике с глубо­ким интересом и почтением, считал, что задачи, представляющие существенный теоретический интерес, следует решать, даже если они и не допускают немед­ленной экспериментальной проверки. При этом, однако, всегда есть опасность «опередить свое время», то есть сделать работу, которая найдет признание не­скоро, или вообще будет забыта, даже если она очень хороша.

Развитый в работах метод мог быть, несомненно, применен и в других задачах квантовой электродинамики, В таких условиях было бы естественным ожидать, что авторы, или, по крайней мере более молодой из них, посвятят несколько сле­дующих лет разработке этой золотой жилы. Этого, однако, не произошло. Уже в следующей работе авторы обратились к совершенно другой области — теории ферромагнетизма. Работа носит весьма академичное и скромное название «К тео­рии дисперсии магнитной проницаемости ферромагнитных тел». Между тем эта работа является одной из важнейших работ квантовой теории твердого тела. В ней сформулировано «Уравнение Ландау-Лифшица» — общее уравнение, опи­сывающее динамику магнитного момента в ферромагнетиках. Обсуждаются и дис­сипативные члены в уравнении. Решив уравнение, авторы получили выражение для магнитной восприимчивости как функции частоты, построив, кстати, тем са­мым теорию важного физического явления — «ферромагнитного резонанса».

Самое удивительное, однако, что в той же работе решена еще одна важнейшая задача — никак не отраженная в заглавии статьи — построена теория доменной структуры ферромагнетика, определены размеры доменов и толщины междомен­ных стенок. В наше время, когда «продуктивность» ученого (вероятно, по аналогии с продуктивностью молочного скота) определяется числом научных работ, «опуб­ликованных в рецензируемых научных журналах», авторам, наверное, было бы трудно преодолеть соблазн нарезать из работы штук пять ломтиков для публика­ции. На самом деле авторы так не поступили, и мы можем извлечь немало пользы и удовольствия, читая эту превосходную статью.

Лифшиц вернулся к теории ферромагнетизма в работе 14, где дан вывод зако­на дисперсии спиновых волн Блоха на основе уравнения Ландау-Лифшица, уч­тено влияние упругих напряжений на доменную структуру и рассмотрена домен­ная структура «с ветвлением».

Работа 1937 года «Электронный газ в магнитном поле» является продолжением опубликованной в предыдущем году статьи Ландау о кинетическом уравнении для частиц, взаимодействующих по закону Кулона. Эта работа Ландау является основой кинетической теории плазмы и, учитывая многочисленность практичес­ких приложений плазмы, одной из самых «практичных» теоретических работ нашего века. Работа Е.М. Лифшица посвящена выводу кинетического уравнения для электронов в сильном магнитном поле, когда ларморовский радиус электронов мал по сравнению с размером пучка. Для описания такой системы Лифшиц развил приближение, которое впоследствии было названо «дрейфовым». (В этом прибли­жении рассматривается движение не электрона как такового, а центра круговой орбиты, по которой вращается электрон.) Оно получило широкое распространение в физике плазмы. Работа действительно опередила свое время и не привлекла в момент опубликования особого внимания. Только когда возник интерес к проблеме управляемых термоядерных реакций, эти результаты нашли применение и по­лучили дальнейшее развитие.

Работы 7, 8 и 19 посвящены уже ядерной физике. В них вычислены вероятности различных процессов распада дейтрона при столкновении последнего с тяжелыми атомными ядрами. В двух первых работах используется квазиклассический метод Ландау вычисления матричных элементов перехода и ответ получен с экспонен­циальной точностью. В работе 19 авторы перешли к квазиклассическому пределу в точном выражении для матричного элемента, что позволило определить и ко­эффициент перед экспонентой. Работы получили большое развитие в последую­щих статьях других авторов и не потеряли методического значения до настояще­го времени.

Работы 10,11 и 13 посвящены изменению симметрии при фазовых переходах второго рода. Эта проблема — одна из трех, которые принесли Евгению Михайло­вичу всемирную известность. (О двух других — «Теория сил Ван-дер-Ваальса» и «Космологическая особенность» — смотри ниже.)

В 1937 Л.Д. Ландау развил свою теорию фазовых переходов второго рода. Ос­новное положение этой теории состоит в том, что такой переход связан с изменени­ем симметрии тела в точке перехода. Е.М. Лифшиц применил эту идею к исследо­ванию фазовых переходов в кристаллах. Проблема является очень трудной, преж­де всего потому, что описание симметрии кристаллов требует использования громоздкого аппарата теории пространственных групп. Тем не менее Лифшицу уда­лось получить много общих результатов, указав, между какими структурами воз­можны переходы второго рода. (Критерий возможности перехода связан с отсут­ствием инварианта группы симметрии, содержащего первые производные по ко­ординатам. Наличие такого инварианта нарушает устойчивость.) Он показал, например, что переход второго рода возможен с удвоением, но не утроением объе­ма кристаллической ячейки. В этих работах был введен целый ряд. понятий, кото­рые впоследствии стали называть по имени автора. («Инвариант Лифшица», «кри­терий Лифшица». С течением времени к ним добавилась «точка Лифшица».) Рабо­ты Лифшица развивались в дальнейшем в многочисленных работах разных авторов, но проблему нельзя считать полностью исчерпанной и в настоящее время.

В работе 13 те же идеи были применены к фазовым переходам в двумерных системах—монокристаллических жидких пленках. Я думаю, что работа представ­ляет собой первое серьезное исследование этой проблемы, которая впоследствии привлекла очень большое внимание. Следует, однако, иметь в виду, что более по­здние работы В.Л. Березинского и Д. Костерлица и Д. Таулесса существенно изме­нили понимание вопроса. Оказалось, что в двумерных системах, кроме переходов первого и второго рода, могут происходить специфические «двумерные» фазовые переходы Березинского-Костерлица-Таулесса. Такой переход происходит при тем­пературе, при которой становится термодинамически выгодным самопроизволь­ное рождение дефектов параметра порядка — вихрей, дислокаций или дисклинаций — в зависимости от природы этого параметра.

Небольшая работа «Излучение звука в гелии II» имела исключительное зна­чение для физики низких температур. Среди результатов теории сверхтекучес­ти Ландау был один, который легче всего поддавался экспериментальной про­верке. Речь идет о предсказании существования второго звука — слабозатухающих колебаний температуры, которые могут распространяться в сверхтекучей жидкости. Первые попытки (А.И. Шальникова) найти это явление окончились, однако, неудачей. Работа Лифшица объяснила причину неудачи и показала, как правильно поставить эксперимент. Оказалось, что колеблющаяся твердая плас­тинка, использовавшаяся в первых экспериментах, излучает главным образом обычный «первый» — звук. Эффективным излучателем второго звука является нагреватель с переменной температурой. Именно указанным способом второй звук был обнаружен В.П. Пешковым в 1946 году.

Большой цикл работ Е.М. Лифшица посвящен построению общей теории сил молекулярного взаимодействия, или сил Ван-дер-Ваальса, между конденсиро­ванными телами. Существование таких сил между атомами и молекулами было постулировано Ван-дер-Ваальсом на основе анализа отклонений свойств газов от идеальности. В 1930 году Ф. Лондон, используя квантовую механику, вычислил закон взаимодействия атомов на больших расстояниях между ними. Оказалось, что атомы взаимно притягиваются с энергией взаимодействия убывающей по за­кону 1/R⁶. Следующий шаг был сделан Г. Казимиром и Д. Польдером в 1946 году. Они показали, что на «самых больших» расстояниях, много больших характерной длины волны в спектре поглощения атома, вступают в силу эффекты релятивист­ского запаздывания электромагнитного взаимодействия и закон убывания сме­няется на 1/R⁷. Метод, примененный в этих работах, пригоден только для вычис­ления взаимодействия между объектами малого размера. В некотором смысле обратный предельный случай Казимир рассмотрел в 1950 г. Он вычислил энергию взаимодействия между двумя идеально проводящими металлическими плоскостя­ми. Существенно, что эта энергия была вычислена как энергия нулевых колебаний электромагнитного поля в пространстве между плоскостями, точнее — как завися­щая от расстояния между плоскостями часть этой энергии. Тем самым было под­черкнуто флуктуационное происхождение сил.

Е.М. Лифшицу удалось построить общую теорию сил взаимодействия между про­извольными макроскопическими телами. (Работы 23, 25, 26.) Эта теория справедли­ва для тел произвольной формы и размеров с произвольными диэлектрическими свой­ствами. Она автоматически включает в рассмотрение эффекты запаздывания. Для вычисления сил в этой теории необходимо знать диэлектрическую проницаемость взаимодействующих тел в достаточно широком интервале частот.

Исходным пунктом расчета является выражение для максвелловского тензора электромагнитных натяжений вблизи тела. Входящие в это выражение квадратич­ные комбинации напряженностей электрического и магнитного полей вычисляются с помощью теории флуктуаций электромагнитного поля, развитой С.М. Рытовым, которая учитывает как нулевые, так и тепловые флуктуации ¹). Поэтому теория Лиф­шица описывает и зависимость сил от температуры.

 

¹⁾В дальнейшем Ландау и Лифшиц дали строгое микроскопическое обоснование теории Рыто­ва, основанное на использовании флуктуационно-диссипативной теоремы Г. Каллена и Т. Вельтона. Этот важный результат не был, однако, опубликован в виде статьи, а включен авторами в их книгу «Электродинамика сплошных сред». В работе 26 эта теорема была применена для построения тео­рии флуктуаций для жидкости, описываемой уравнениями гидродинамики.

 

Теория была применена Е.М. Лифшицем для вычисления сил взаимодействия между диэлектрическими плоскостями. При этом все известные ранее выражения для сил оказались предельными случаями полученной общей формулы. Конк­ретные числовые значения удалось получить для кварца, диэлектрические свой­ства которого были хорошо изучены. Первые же эксперименты привели к под­тверждению теории. Описание этих экспериментов можно найти в работе 31, на­писанной вместе с экспериментаторами. В настоящее время теория проверена с большой точностью во всех деталях.

Теория Лифшица имела одно существенное ограничение. Тела должны были быть разделены вакуумом. Если тела разделены диэлектриком, например погру­жены в диэлектрическую жидкость, примененный метод не годится. Дело в том, что выражение для тензора напряжений электромагнитного поля в поглощаю­щей среде неизвестно. А любой диэлектрик имеет поглощение в некотором ин­тервале частот, и как раз эти частоты существенны для вычисления сил.

Эту трудность посчастливилось преодолеть в 1959 году И.Е. Дзялошинскому и автору настоящего предисловия. Мы показали, что, в отличие от тензора напря­жений произвольного электромагнитного поля, тензор напряжений равновесных электромагнитных флуктуации в поглощающей среде может быть найден. Зада­ча сводится к вычислению функции Грина уравнений Максвелла для исследуе­мых тел. Этот результат позволил обобщить теорию на случай тел, разделенных диэлектриком, что и было произведено И.Е. Дзялошинским, Е.М. Лифшицем и Л.П. Питаевским в работе 33. При этом оказалось, что взаимодействие в некото­рых случаях соответствует отталкиванию между телами. Удалось также вычис­лить зависимость химического потенциала жидкой пленки от ее толщины, игра­ющую решающую роль во многих поверхностных явлениях.

Окончательный вариант теории был изложен теми же тремя авторами в обзо­ре 34. Эта статья и сейчас является одной из самых цитируемых в данной области.

Совместная работа Ландау и Лифшица 24 является исключением среди их ра­бот: сами авторы рассматривали ее как ошибочную. Дело в том, что согласно тео­рии сверхтекучести Ландау сверхтекучая часть жидкости должна двигаться по­тенциально, то есть при условии rot v_s = 0. Это означает, что сверхтекучая часть не может вращаться и остается неподвижной даже при вращении сосуда. Такое со­стояние, однако, является термодинамически невыгодным и ясно, что условие по­тенциальности должно некоторым образом нарушиться при больших скоростях вра­щения. Авторы работы 24 предположили, что такое нарушение происходит на ко­аксиальных цилиндрических поверхностях, на которых скорость жидкости претерпевает разрыв. Оказалось, однако, что это энергетически не самое выгодное решение. Как показали Онсагер и Фейнман, в действительности нарушение потен­циальности происходит на отдельных «вихревых нитях», которые вскоре были об­наружены экспериментально в жидком ⁴Не. Недавние наблюдения показали, од­нако, что в быстро вращающемся сверхтекучем бозе-газе вихревые нити собираются в слои, аналогичные рассмотренным в работе.

Перейдем теперь к обсуждению работ Е.М. Лифшица, посвященных изучению космологических решений уравнений Общей Теории Относительности А. Эйн­штейна. Лифшиц занимался (с перерывами) этой проблемой около 40 лет и ценил полученные результаты больше результатов других своих работ.

Как известно, поведение Вселенной в целом с удивительной точностью опи­сывается космологическими решениями уравнений Эйнштейна, полученными А. Фридманом в 1922 г. Эти решения, в частности, объясняют проявляющееся в красном смещении расширение Вселенной после начального момента «Большо­го взрыва».

Решения Фридмана, однако, предполагают полную пространственную одно­родность и изотропию Вселенной, что в реальном мире выполняется лишь при­ближенно. Возникает важнейший вопрос — как реально существующие неодно­родности меняют космологические решения.

В первый раз Лифшиц занялся этой проблемой в 1946 г., когда он исследовал устойчивость космологических решений, то есть поведение малых возмущений, нарушающих однородность и изотропию. Оказалось, что в нашем расширяющемся мире большинство типов таких возмущений затухает со временем. Исключением являются возмущения плотности материи, которые медленно возрастают с тече­нием времени. Такие возрастающие возмущения играют важную роль в пробле­ме образования галактик, о чем мы не имеем возможности говорить здесь подроб­нее. Замечу лишь, что ввиду важности полученных результатов вопрос впослед­ствии неоднократно рассматривался другими авторами с разных точек зрения. До сих пор, однако, нет нужды изменить хотя бы строчку в классической работе Лифшица 15.

Наиболее фундаментальный вопрос, возникающий в связи с тем, что мир в действительности не является полностью однородным и изотропным, состоит в том, как это влияет на особую точку космологических решений, на свойства ре­шения вблизи «Большого взрыва». Это влияние заведомо должно быть велико. Уже упомянутое исследование устойчивости показало, что возмущения возра­стают при приближении к особой точке. Но что именно с ней происходит, линей­ная теория ответить не могла. Только исследование точных нелинейных реше­ний уравнений Эйнштейна могло показать, исчезнет ли особенность или сохра­нится и если сохранится, то будет ли иметь те же характерные особенности, что и решение Фридмана, или ее характер изменится. Существует и другая сторо­на вопроса. Известно, что решение Фридмана, соответствующее замкнутому пространству конечного объема, имеет особенность не только в прошлом, но и в будущем. (В настоящее время не вполне ясно, какая модель Вселенной — «от­крытая», бесконечного объема, или «закрытая» соответствует реальности, хотя, как кажется, чаша весов склоняется в пользу открытой модели.) Действительно ли такой закрытый мир в конце концов ожидает бесконечное сжатие, или это «событие» будет предотвращено несовершенством реального мира? Несмотря на практическую неактуальность, это совершенно законный и интересный науч­ный вопрос.

Исходным пунктом исследования, которое Лифшиц начал совместно с И.М. Ха­латниковым (впоследствии к ним присоединился В.А. Белинский), явился резуль­тат, полученный ранее Ландау, но неопубликованный. (Ландау показывал мне доказательство осенью 1955 года.) Результат состоял в том, что в так называемой «синхронной» системе координат всякое решение уравнений Эйнштейна имеет особенность. Оставалось, однако, неясным, является ли эта особенность «настоя­щей», физической, вроде особенности в решении Фридмана, где плотность веще­ства обращается в бесконечность, или «фиктивной», связанной лишь с выбором координат в неплоском пространстве-времени. (Чтобы пояснить, о чем идет речь, напомню, что на поверхности земного шара невозможно ввести координатную сис­тему, не имеющую особенности. Например, если, как обычно, описывать положе­ние на земной поверхности заданием широты и долготы, полюса оказываются осо­быми точками. Эти особенности, однако, фиктивны. Никакой физической особен­ности поверхность Земли на полюсе не имеет.)

Чтобы подойти к решению вопроса, нужно было понять, какая особенность может сохраниться в общем решении уравнений. Ответ состоит в том, что реше­ние с такой особенностью должно зависеть от восьми произвольных функций ко­ординат, соответственно тому, что в начальный момент времени можно произ­вольно задать пространственное распределение плотности материи, трех компо­нент ее скорости и четырех величин, описывающих свободное гравитационное поле, то есть гравитационные волны. Исследование, потребовавшее многих лет напряженной работы, состояло в погоне за нужным числом этих функций.

К моменту написания работы 36 авторы получили решение с особенностью, ко­торое содержало 7 функций — только на одну меньше чем нужно. Решение имело особенность, вблизи которой пространство вело себя весьма странным образом — оно неограниченно сжималось в двух направлениях и расширялось, в третьем. (На­помню, что по мере приближения к особенности Фридмана происходит изотропное сжатие.) Оставалось ввести еще одну функцию. История, однако, сделала довольно драматический поворот.

Авторы совместно с В.В.Судаковым решили исследовать возможность суще­ствования в произвольном решении фиктивной особенности, типа упомянутой выше «особенности» на полюсах Земли. Оказалось, что такая особенность суще­ствует в общем решении. (Смотри работу 37.) И тут авторы сделали вывод, кото­рый теперь, когда мы знаем истину, кажется странным, «Раз — заключили они — существует общая фиктивная особенность, нет оснований ожидать, что существу­ет общая физическая особенность. Нечего ее и искать.» Неверность этого рассуж­дения стала ясна очень скоро. Важную роль здесь сыграли результаты P. Пенроуза, С. Хокинга и P. Героча, которые показали при довольно общих предположениях, что физическая особенность тоже должна существовать.

Наши авторы продолжили поиски особенности — и нашли решение (работа 39.) Оказалось, что вблизи особенности Вселенная испытывает удивительные коле­бания. Пространство в каждый данный момент сжимается по двум направлений-ям и расширяется по третьему. Но по мере приближения к особенности направ­ления сжатия и расширения меняются местами, чередуются по определенному закону. (К такому же заключению пришел К. Мизнер.) Сам сложный характер ответа объясняет, почему, чтобы найти его, потребовалось столько труда. Очень ясное изложение вопроса читатель найдет в обзорной статье 41. Описанное коле­бательное поведение пространства вблизи особенности имеет важные космологи­ческие следствия (так называемая «Mixmaster model».)

Заметим, что работа, которая дает исчерпывающее решение какой-либо важ­ной научной проблемы, нередко вызывает раздражение окружающих. Только этим печальным обстоятельством я могу объяснить странную дискуссию, перипетии которой нашли свое отражение в статье 44.

Евгений Михайлович работал над проблемой космологической особенности с настоящей страстью, считая это делом своей жизни. Он не раз говорил мне, что он всегда хотел хотя бы дожить до того времени, когда ответ станет известен и был по настоящему счастлив, что ему удалось решить вопрос самому.

Читатель, разумеется, знает, что предлагаемый сборник содержит лишь не­значительную часть научного творчества Е.М. Лифшица. Много времени и сил Лифшиц посвятил работе над Курсом Теоретической Физики Ландау и Лифши­ца. Это было замечательное содружество. Удивительная глубина и оригинальность мышления Ландау, универсальность его интересов наложили на эти книги осо­бый отпечаток. Но и без участия Лифшица курс не был бы таким, каким он стал. Евгений Михайлович обладал совершенно удивительной способностью кратко и ясно формулировать самые сложные вопросы. (Ландау нередко говорил полу­серьезно: «Женя — великий писатель».) Он обладал очень четким критическим умом и безукоризненным вкусом, и его нельзя было прельстить эффектным, но по­верхностным выводом той или иной трудной формулы. Он никогда не писал ничего, что он не понял бы досконально, до последней мелочи, никогда не отмахивался от малейшей неясности или непоследовательности в рассуждениях. И это сделало Курс Ландау-Лифшица тем, что он есть — неповторимым и уникальным.

 

5 мая 1998 г.

 

Л.П. Питаевский