В. Л.  Гинзбург

«КУРС» (памяти Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшица)(1986)
 // О физике и астрофизике. М.: Квантум, 1995,  с. 442.

 

Что такое «теоретическая физика?» Ответ кажется достаточно ясным из самого названия. Но это не вполне справедливо, и некоторые пояснения представляются здесь необходимыми.

В словаре русского языка С.И. Ожегова дается такое определение физики: «Одна из основных областей естествознания, наука о свойствах и строении материи, о формах ее движения и изменения, об общих закономерностях явлений природы». В общем сказано довольно точно, и, во всяком случае сейчас, мы можем удовлетвориться этим определением.

Физика строилась и продолжает развиваться в результате специально проводимых экспериментов или наблюдений движения небесных тел и некоторых природных явлений на Земле, а также путем анализа полученных таким образом данных. На простейшем уровне анализ наблюдений и экспериментального материала может носить качественный характер или сводится к установлению причинных связей и математической (в частности, статистической) обработке рядов наблюдений. Но затем необходимы более глубокое исследование природы наблюдаемого явления или эффекта, понимание его места в физике в целом, количественное рассмотрение. На этом этапе неизбежно использование математических методов, ибо математика — это один из языков физики, необходимый язык всякой количественной науки. Так и получается, что в физике и в особенно тесно примыкающей к ней астрономии (ограничимся здесь только этими областями естествознания) весь путь «рука об руку» проходят эксперимент (или наблюдения) и теория, теория и эксперимент.

Теоретическая физика — это область физики, которая посвящена пониманию и обобщению экспериментальных данных, выявлению единства ряда внешне различных явлений, математической формулировке физических представлений и законов, анализу вытекающих из этих законов следствий.

Не претендую на то, что такое определение является лучшим из возможных. Но я ведь и не предлагаю обогатить им словарь русского языка. Суть же дела, как можно надеяться, ясна. Ее, этой сути, пришлось коснуться потому, что теоретическую физику иногда пытаются свести к использованию в физике математических методов. В лучше случае здесь имеет место отождествление теоретической физики с так называемой математических методов. В лучшем случае здесь имеет место отождествление [...] зуемое, применялось преимущественно, когда речь шла о решении дифференциальных уравнений, встречающихся в физике. Сейчас и этот круг вопросов чаще относят к теоретической физике, но, главное, теоретическая физика значительно шире. Классическая (ньютоновская) механика, теория электромагнитного поля (уравнения Максвелла и т.д.), специальная и общая теория относительности, квантовая механика — все это главы теоретической физики. Когда сравнительно недавно мои коллеги-физики и я столкнулись с утверждением, что «квантовая механика — это на 80% математика», мы просто рассмеялись. Достаточно сказать, что практически весь математический аппарат, используемый в квантовой механике, был известен до ее создания. А вот сама квантовая механика, как и теория относительности, — величайшие достижения физики, и, собственно, всего естествознания в нашем столетии. Сводить эти теории, их содержание и применения к соответствующему математическому аппарату просто абсурдно.

Теоретическая физика, как ясно из сказанного, — ровесница самой физике. Другое дело, что название «теоретическая физика» в прошлом не применялось, да и физику нередко называли или в какой-то мере отождествляли с «натуральной философией». Насколько я знаю, не использовались до нашего века и названия «физик-теоретик» и «физик-экспериментатор». В зависимости от природных склонностей и способностей, жизненной судьбы и конкретного состояния физики и астрономии одни физики и астрономы концентрировали свое внимание на экспериментах или наблюдениях, а другие — на теории, т.е. на обработке результатов измерений, их количественной интерпретации.

Так, Коперник сам мало наблюдал, и на современном языке его следовало бы отнести к теоретикам. То же можно сказать о Кеплере. А вот Тихо Браге — типичный наблюдатель. Галилей — в основном экспериментатор и наблюдатель. Ньютон — в первую очередь теоретик, но он и много экспериментировал. Фарадей был «чистым» экспериментатором, а Максвелл — теоретиком, хотя и не чуждым эксперименту. Но, главное, все эти великие люди были мыслителями, астрономами и физиками, а относительная роль эксперимента (наблюдений) и теории в их деятельности в значительной мере определялась ситуацией, стоявшими задачами. Коперник мог опираться на уже имевшиеся результаты наблюдений; его основная цель состояла в анализе этих результатов на основе гелиоцентрической системы. Галилей не мог не экспериментировать и не наблюдать, ибо не было до него соответствующих экспериментов и наблюдений. Ньютон, хотя именно он заложил основы небесной механики (теории движения небесных тел — планет, Луны и т.д.), мог не заниматься астрономическими наблюдениями и их обработкой — это до него сделали другие (так, например, Ньютон вывел из уравнений механики законы Кеплера, обобщившие наблюдения движения планет). Максвелл опирался на результаты экспериментов Фарадея. В общем с развитием науки, расширением ее фронта, увеличением числа физиков и астрономов происходило разделение труда. Так и появились (практически только в текущем столетии) профессии физик-теоретик и физик-экспериментатор. Создателей теории относительности и квантовой механики (Планка, Эйнштейна, Бора, де Бройля, Шредингера, Гейзенберга, Дирака и ряд других) — уже всех можно назвать физиками-теоретиками (исключением являлся Ферми, который был и теоретиком, и экспериментатором). Но нужно ли говорить, что они ничего не смогли бы сделать, если бы не опирались на экспериментальные данные, полученные их предшественниками физиками или их современниками физиками-экспериментаторами.

Чтобы завершить первую часть настоящей статьи, остается сделать еще несколько замечаний.

Во-первых, при том понимании теоретической физики, которое изложено выше и которое я считаю, по своей сути, совершенно правильным, теоретическая физика играет роль стержня, станового хребта физики. Особенно это ясно в наши дни, когда физика колоссально разрослась и разветвилась. То, что объединяет физику твердого тела, кристаллофизику, оптику, акустику, физику космических лучей, ядерную физику и все другие многочисленные направления и области современной физики, это именно теоретическая физика — классическая механика, теория относительности, квантовая механика и другие ее разделы.

Во-вторых, такое главенствующее в известном смысле место теоретической физики во всей физике ни в какой мере не означает, что физики-теоретики аналогичным образом занимают какое-то главенствующее положение среди физиков. Дело просто в том, что теоретическая физика — неотъемлемая часть физики, принадлежащая всем физикам. Более того, тот, кто не знает и не умеет использовать теоретическую физику (в каких пределах — это другой вопрос), вообще не может считаться физиком. Это все равно, что нельзя себе представить врача, не знающего анатомию, или юриста, не знакомого с уголовным кодексом.

В-третьих, существенные открытия происходят иногда на базе теорий, ее предсказаний. Однако даже чаще открытия оказываются совершенно неожиданным результатом проводимых экспериментов или наблюдений. Тем очевиднее необоснованность противопоставления в физике эксперимента и теории.

Поскольку теоретической физикой в той или иной мере занимаются, таким образом, все физики, иногда не так-то легко определить, кто же из них является физиком-теоретиком. Нередко такое «звание» присваивается лишь по негативному признаку: если физик проводит различные вычисления, решает те или иные задачи и не занимается экспериментом, его называют теоретиком. В настоящее время к числу физиков-теоретиков относят часто и математиков по образованию и способу мышления, концентрирующих свое внимание на различных вопросах теоретической физики. Вообще между многими специальностями и специализациями в математике, физике, астрономии, геофизике, биофизике и т.д. отсутствуют четкие перегородки как по существу, так и в отношении наименования специальностей. Здесь есть вопросы, которые было бы небезынтересно обсудить, но этому нет места в настоящей статье. Быть может, уместно лишь заметить, что специальность «физик-теоретик» особенно широка по сравнению с большинством других — таких, как оптик, акустик, радиофизик, «ядерщик» (специалист в области физики ядра) и т.д. и т.п. Это и понятно, поскольку теоретическая физика пронизывает всю физику. А один из результатов таков: физики-теоретики (точнее, те, кого называют или считают физиками-теоретиками) нередко плохо понимают друг друга — уж очень они в ряде случаев различны по стилю работы, используемым математическим методам и т.д. Но все же, если они действительно физики, у них есть общий язык — язык теоретической физики.

Научить языку теоретической физики или, если угодно, основам и методам теоретической физики — такова одна из главных, а быть может, и главная задача физического образования. Фундамент закладывается в школе. Второй этап — университетский курс так называемой общей физики, традиционно состоящей из механики, электричества, термодинамики и молекулярной физики, оптики и атомной физики. Считается иногда, что в этом курсе теоретическая физика не представлена. Но именно только «считается». Достаточно посмотреть любой современный курс общей физики, например лучший из мне известных курс Д.В. Сивухина, чтобы убедиться, насколько значителен там удельный вес теоретической физики — сформулированных математически физических законов, их обсуждения и анализа пусть и простыми математическими методами. Кстати сказать, и сам Д.В. Сивухин — физик-теоретик. Один из крупнейших физиков-теоретиков современности Р. Фейнман также является автором широко известного, хотя и нестандартного курса общей физики.

Следующим этапом на пути физического образования, обязательным на всех физических факультетах университетов и других вузов, являются специальные курсы теоретической физики. Они по тематике в значительной мере повторяют курс общей физики, но уже на таком математическом уровне, который необходим (хотя и далеко не всегда достаточен) для практической работы физика. Различным главам теоретической физики посвящено много учебников и учебных пособий. Встречались и многотомные курсы теоретической физики, написанные одним или двумя авторами. Я видел такие курсы в молодости, но сейчас не стану их вспоминать. Для советских физиков и, думаю, для физиков всего мира уже немало лет существует и широко известен один курс теоретической физики — Курс Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица. Слово «курс» дано здесь с большой буквы не случайно. Подобно Библии, которую было принято (да и сейчас иногда принято — не берусь точно сказать, где и когда) писать с большой буквы, тома курса Ландау и Лифшица многие советские физики в разговорах, пусть и шутливо, называли и называют Книгами (с большой буквы).

«Курс теоретической физики» Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица состоит из десяти томов. Их названия таковы:

I. Механика

II. Теория поля

III. Квантовая механика (нерелятивистская теория)

IV. Квантовая электродинамика

V. Статистическая физика, часть 1

VI. Гидродинамика

VII. Теория упругости

VIII. Электродинамика сплошных сред

IX. Статистическая физика, часть 2 (Теория конденсированного состояния)

X. Физическая кинетика

Общий объем Курса около 5300 страниц! Создание Курса, задуманное Л.Д. Ландау около 50 лет назад, поистине титанический труд.

Подробнее на содержании Курса здесь нет возможности останавливаться. Желающие могут с ним познакомиться сами (книги Курса имеются, конечно, в любой научной библиотеке). Разумеется, по количеству материала Курс далеко превосходит объем курсов теоретической физики, которые читаются студентам. Но практически все, что нужно для обучения, в Курсе представлено. Остальной материал используется физиками в их повседневной работе. Книги Курса, таким образом, это одновременно и учебник, и своего рода энциклопедия, и справочник, если понимать последний термин достаточно широко. Вместе с тем не нужно думать, что за пределами Курса не остались вопросы, которые можно отнести к теоретической физике. Конечно, такие вопросы имеются, как подчеркивали и сами авторы Курса. Да иначе и быть не может, ибо нельзя объять необъятное.

Стремление отразить в Курсе огромный материал и вместе с тем изложить все четко и с единых методических позиций потребовало исключительных усилий, о чем еще пойдет речь ниже. Сейчас хочется подчеркнуть, что в силу указанных требований при освещении того или иного вопроса, для доказательства и вывода высказываемых утверждений в Курсе выбирается один какой-либо путь, представлявшийся авторам наилучшим или наиболее подходящим для их целей. Между тем, как известно, почти любое нетривиальное заключение можно и обычно полезно осветить с различных сторон, привести разные доказательства, указать на различные аналогии. И в зависимости от способностей изучающих, типа их мышления и склонностей не всем из них предлагаемые в Курсе подходы и выводы покажутся наилучшими. Мне, например, использование принципа наименьшего действия как исходного при изложении даже механики не кажется наиболее прозрачным (то же, впрочем, относится и к теории поля). Здесь, правда, нужно учитывать тот факт, что уравнения механики и уравнения электромагнитного поля получаются уже в курсе общей физики, причем, конечно, не вариационным методом.

Цель этого замечания состоит в том, чтобы подчеркнуть следующее: при всех исключительных достоинствах Курса Ландау и Лифшица не следует его канонизировать и фетишизировать — это было бы чуждо духу современной науки, противоречило бы убеждениям самих авторов Курса. Практический же вывод из сказанного таков: изучающие теоретическую физику, как, впрочем, и любую другую науку, не должны ограничиваться одним курсом, даже если это Курс с большой буквы. Если вам (я обращаюсь сейчас в основном к студентам) в Курсе Ландау и Лифшица что-то недостаточно понятно или как-то не возникло удовлетворения выводом, посмотрите и другие книги на ту же тему — их немало по любому из разделов Курса.

Курс теоретической физики Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица начал издаваться еще до войны (первое издание тома V — 1938 г., а тома II — 1941 г.). Последние тома IX и X появились соответственно в 1978 и 1979 гг. Почти все тома выходили несколькими изданиями, причем всегда в дополненном и переработанном виде. Менялась несколько и структура Курса. Например, том VI ранее был посвящен всей механике сплошных сред. Сейчас же издается переработанный и существенно дополненный новым материалом том VI «Гидродинамика» и находится в печати новое издание тома VII «Теория упругости». Хотя книги Курса выходили тиражами в десятки тысяч экземпляров, они почти моментально расходились, и купить их сейчас невозможно. В. 1962 г. Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшицу за вышедшие к тому времени тома Курса была присуждена Ленинская премия. Курс получил мировую известность — на шести языках (английском, немецком, французском, японском, итальянском и венгерском) он переводится полностью, еще на десяти языках вышли отдельные тома. Думаю, что не существует научных книг советских авторов, получивших более широкое международное признание, чем тома Курса Ландау и Лифшица. Сам я имею на этот счет лишь ограниченные сведения — заметил ряд благоприятных рецензий и видел за границей тома Курса у всех физиков, в кабинеты которых приходилось заходить. Но фактически известно очень много откликов на тома Курса, некоторые из них приведены в статье М.И. Каганова. Там же читатели найдут ряд замечаний о Курсе, которые во многом дополнят настоящую статью.

Некоторые читатели, возможно, недоумевают: почему я решил именно сейчас написать о «Курсе теоретической физики» Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица, ведь он издается почти 50 лет, а последний его новый том появился в 1979 г.? Увы, ответ на этот вопрос печальный — в каком-то смысле я пишу некролог.

29 октября 1985 г. на 71-м году жизни скончался Евгений Михайлович Лифшиц. Он начал путь физика-теоретика в Харькове, где в 1932 г. по счастливому стечению обстоятельств начал работать и преподавать Лев Давидович Ландау (22.1.1908—1.IV.1968). Уже в 19-летнем возрасте — в 1934 г. — Е.М. Лифшиц опубликовал свою первую научную работу (совместную с Л.Д. Ландау). В следующем 1935 г. появляется уже не просто добротное исследование, а знаменитая сейчас работа Ландау и Лифшица, посвященная теории ферромагнетиков. В дальнейшем — в 1937, 1939 и 1941 гг. — были опубликованы работы самого Е.М., посвященные соответственно физике плазмы, теории диссоциации дейтронов при столкновениях и теории фазовых переходов. В 1944 г. Е.М. указал, как можно возбуждать второй звук в сверхтекучем гелии, а в 1954 г. построил теорию молекулярных (вандерваальсовых) сил, действующих между конденсированными телами. В 1946 г., а затем на протяжении ряда лет, в том числе в последние годы, Е.М. занимался космологией, причем получил в этой области первоклассные результаты.

В последние годы Евгению Михайловичу удалось побывать во многих странах, причем в основном в связи с приглашениями прочесть лекции или доклады по вопросам космологии. Эти лекции и доклады по стилю чем-то напоминали, естественно, Курс — отличались исключительной четкостью и ясностью в сочетании с умением за какой-нибудь час изложить очень большой материал.

Заслуги Е.М. Лифшица были признаны не только у нас, где он был избран сначала членом-корреспондентом, а затем и действительным членом (академиком) Академии наук СССР, но и во всем мире. Достаточно сказать, что Е.М. Лифшиц был выбран иностранным членом Лондонского Королевского общества, что с основанием считается высокой честью.

Несомненно, исследования, выполненные Е.М. Лифшицем, поставили его в ряд выдающихся физиков-теоретиков. Но в наши дни выдающихся физиков-теоретиков в мире все же немало, а вот «Курс теоретической физики» Ландау и Лифшица только один. Поэтому, хотя я и высоко ценю научные результаты Е.М. Лифшица, думаю, что главным в его деятельности является Курс. Л.Д. Ландау нашел в Е.М. Лифшице не только достойного ученика и ближайшего друга, но и, я бы сказал, писателя. Обычно этот термин не применяется к авторам научных книг, да и я не собираюсь настаивать на таком словоупотреблении. Но факт тот, что писать научные книги, даже когда знаешь, о чем пишешь, очень трудно. Сам Л.Д. Ландау, физик исключительного калибра, один из корифеев теоретической физики, писать не мог или, во всяком случае, так не любил, что почти никогда не писал даже собственные статьи, не говоря о книгах. Р. Фейнман, кстати сказать, во многом напоминающий Л.Д. Ландау, сам своих многочисленных книг также не писал — все они, насколько знаю, представляют собой обработку его лекций или бесед. Напротив, Е.М. Лифшиц умел писать четко и выразительно. В статье одного известного американского физика при упоминании одного места в «Теории поля» (том II Курса) есть замечание о том, что результат изложен там «сжатой и выразительной прозой Е.М. Лифшица». Все 5300 страниц Курса написаны рукой Е.М. Лифшица, и его роль в формировании текста никогда не вызывала сомнений. Что же касается содержания, то в блеске Л.Д. Ландау место, занимаемое Е.М. Лифшицем, оставалось в тени. Признаюсь, что я и сам недооценивал роль Е.М. Лифшица. Будучи рецензентом одного из томов Курса, я имел, помню, разговор с авторами, в котором сообщил свои замечания, и мы их обсуждали. Ландау доминировал в этом разговоре, а мы оба (Лифшиц и я) выступали в роли учеников, отнюдь не бессловесных или безропотных, но все же предоставлявших Учителю сказать решающее слово. Помимо того факта, что Л.Д. Ландау был, бесспорно, выше нас по своему классу, здесь, однако, сказывалась и его манера вести полемику. Ландау ведь принадлежал к числу людей, способных победить в споре, даже когда они не правы (конечно, только в случае, когда он искренне заблуждался, но я и не знаю примеров, чтобы Ландау из каких-либо соображений отстаивал научное утверждение, в истинности которого в момент спора не был уверен).

Понять подлинную роль Е.М. Лифшица в создании Курса помог (такова парадоксальность человеческой жизни) трагический поворот судьбы. 7 января 1962 г. Л.Д. Ландау попал в автомобильную катастрофу. Он прожил еще 6 лет, но совсем уже не возвращался к работе. Об этом очень тяжелом периоде нельзя забыть, но и не хочется его вспоминать. Позволю себе лишь заметить, что во время болезни Ландау, когда его многочисленные ученики и коллеги дежурили в больнице, я своими глазами буквально увидел, как Евгений Михайлович любил Ландау и был ему предан. Обычно он, как и почти все мы, не позволял себе на людях показывать свои истинные теплые чувства, однако в трагической обстановке эти чувства проявились. Был Е.М. Лифшиц и очень скромным, по существу, человеком. Вот один пример: к его 70-летию собирались, как это принято, поместить в «Успехах физических наук» юбилейную статью. Но Е.М. просил этого не делать (случай очень редкий; далеко не все, конечно, добиваются помещения юбилейных статей, хотя бывает и такое, но вот отказываются от помещения юбилейных статей лишь немногие). Редакция нашла выход, опубликовав вместо юбилейной статью М.И. Каганова о Курсе, на которую я уже ссылался выше.

К 1962 г., когда Л.Д. Ландау не смог больше работать, оставались ненаписанными три (тома IV, IX и X) из десяти задуманных томов Курса, кроме того, необходимо было переиздать с исправлениями и дополнениями вышедшие ранее тома. Если память не изменяет, я считал, и так, вероятно, думали многие, что Курс останется незавершенным. Но Е.М. Лифшиц решил иначе, 23 последних года жизни он посвятил в основном окончанию и переизданию Курса и с честью выполнил эту грандиозную задачу. К счастью, Е.М. нашел в лице Льва Петровича Питаевского, ученика Ландау более молодого поколения, достойного соавтора. Вместе они написали тома IV, IX и X (соавтором тома IV был также В.Б. Берестецкий), подготовили к переизданию другие тома. Для выполнения всей этой программы пришлось переработать огромный новый материал. Конечно, будь жив Ландау, новые тома и новые издания «старых» томов были бы несколько иными, отражали его бесценные научные знания и глубину понимания физики. Но то, что сделано Е.М. Лифшицем и Л.П. Питаевским, это не суррогат, а полноценный вклад в Курс. Удивляться этому не следует, поскольку речь идет об учениках Ландау, впитавших в себя не только фактические знания, но и подход и методологию Ландау. Вместе с тем стал особенно очевидным и вклад Е.М. Лифшица в то, что было сделано еще при жизни Ландау. Кстати сказать, о самом Л.Д. Ландау я здесь мало пишу, поскольку могу сослаться на помещенную выше мою статью «О Льве Давидовиче Ландау». На мой взгляд, лучшая биография Л.Д. Ландау, хотя и краткая, принадлежит Е.М. Лифшицу — она помещена в конце т. 2 «Собрания трудов Л.Д. Ландау» (М.: Наука, 1969), а также в книге воспоминаний о Ландау.

Курс теоретической физики после кончины Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица превратился в памятник, который они себе воздвигли. Те, для которых, подобно мне самому, Лев Давидович и Евгений Михаилович были коллегами и друзьями, мемориальная сторона Курса, если можно так выразиться, важна и дорога. Но для бесчисленных читателей «Курс теоретической физики» Ландау и Лифшица — это учебник и энциклопедия, это руководство к действию, орудие труда. Мы помним об этом, не забудем и не дадим забыть тем, кто недостаточно понимает значение Курса.

Сейчас, когда одной из основных задач, стоящих перед страной, является ускорение научно-технического прогресса, особенно широко обсуждаются вопросы о соотношении между фундаментальными и прикладными исследованиями, о месте и роли так называемой фундаментальной науки. Не буду развивать здесь хорошо известные и совершенно бесспорные положения о том, что прикладная наука и техника не могут нормально развиваться (а в широком плане — даже и существовать) без фундаментальной науки. Очевидно также, что фундаментальная наука это проявление, плод определенных творческих способностей и потребностей человека аналогично тому, как искусство и литература являются проявлением и плбдом творчества и потребностью людей иного склада. То, что представляется здесь уместным, так это напомнить, что теоретическая физика — как раз типичная фундаментальная наука. Обойтись же без теоретической физики не может ни одно прикладное физическое исследование, а в конечном счете и почти ни одна инженерная и естественно-научная дисциплина — их корни уходят в физику, а значит, и в теоретическую физику. Отсюда очевидно, сколь важна роль теоретической физики — ее изучения и развития — для ускорения научно-технического прогресса. Ясна в этом деле и роль Курса Л. Д. Ландау и Е.М. Лифшица, по которому учились, учатся и еще долго будут учиться все физики, да и не только физики.

В свете сказанного не могу не заметить, что некоторые тома Курса выходят явно заниженными тиражами. Так, если тома I и II были изданы в 1973 г. тиражом 70000 экз. каждый, то том VI («Гидродинамика») выходит сейчас тиражом лишь 36000 экз. И это несмотря на то, что не только тома I и II, но и вышедший в 1982 г. вторым изданием том VIII («Электродинамика сплошных сред») при тираже 40000 моментально был распродан. При этом дело не в нехватке бумаги. Главная редакция физико-математической литературы издательства «Наука», издающая Курс с любовью и на максимально доступном ей высоком уровне, готова была издать «Гидродинамику» любым тиражом за счет имеющегося общего лимита бумаги. Указанный же тираж установлен книготоргующими организациями на основе их совершенно порочной «системы» определения тиражей. Об этом уже много раз упоминалось в печати. На примере Курса Ландау и Лифшица полная некомпетентность тех, кто у нас определяет тиражи, особенно очевидна — известны же тиражи предыдущих томов Курса и то, как они быстро расходились. Но вместо того, чтобы руководствоваться этими очевидными показателями, исходят из «заявок», поступающих в магазины. Между тем подавляющее большинство читателей никаких заявок не подают (я и сам этого не делаю), а надеются пойти в магазин и купить нужную книгу. Находят же они в магазинах в большинстве случаев (имею в виду книги по физике и астрономии) сообщение о том, что книга продается только по заявкам или вообще распродана. Книги у нас очень дешевы, английские их переводы на Западе стоят в десятки, а то и в сотни раз дороже. Несомненно, дешевизна книг у нас — большое социальное завоевание. Но это завоевание становится лишь символическим, если книгу вообще нельзя купить, а она принадлежит к числу тех, которые нужно иметь у себя (нельзя же книгу, необходимую для повседневной работы, брать в библиотеке). Пора покончить с таким безобразием, и это можно сделать, ибо, повторяю, дело в первую очередь не в недостатке бумаги (зайдите в любой книжный магазин — и вы увидите, сколько издано книг, тиражи которых были завышены, и поэтому книги остались нераспроданными), а в неумении и нежелании изучать спрос и определять тиражи со знанием дела, а не бюрократически.

Евгений Михайлович Лифшиц все время думал об улучшении Курса. В специальных тетрадках он записывал обнаруженные опечатки и различные замечания и соображения, которые можно было бы учесть при переиздании томов Курса. Всегда, когда я что-либо замечал в Курсе, требующее, на мой взгляд, уточнения или отражения, то немедленно звонил Е.М. Так поступали, вероятно, и многие другие. Свои тетрадки Е.М. брал с собой и в отпуск, и в больницу. Когда незадолго до его безвременной смерти я навещал Е.М. в больнице, речь, как и всегда, опять коснулась Курса, различных необходимых дополнений. Такое отношение к своему делу, глубокая ему преданность являются лучшим проявлением профессионализма. Молодые люди должны учиться на таких примерах.

«Курс теоретической физики» Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшица «прожил» почти полвека, сейчас он в расцвете сил и еще не одно десятилетие может и должен служить свою службу. Для этой цели необходимо переиздать под руководством Л.П. Питаевского все тома Курса, конечно, внеся в них необходимые уточнения, в большой мере уже намеченные Е.М. Лифшицем.

Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшиц ушли, но их дело живет. Созданный ими Курс — огромное богатство, которое нужно хранить и умело использовать.